Эмиграция в США из Германии

Накануне гражданской войны немцы составляли крупнейшую после ирландцев группу иммигрантского населения США — 31,5%. Как говорилось выше, их жило там, по данным переписи 1860 г., 1 301 136 человек, или 4,1% всего населения страны. В переписи учтены, разумеется, только немецкие иммигранты первого поколения, причем не особенно точно. Людей переселявшихся из многочисленных немецких государств, да еще в значительной части через французские и английские порты, было особенно трудно учитывать. Вероятно, число иммигрантов-немцев было в действительности выше, чем по данным переписи.

Иммиграция немцев в США

Немцы в заметных количествах селились на территории США еще с XVII в., и к гражданской войне значительная часть потомков ранних немецких колонистов ассимилировалась. Однако середина XIX в. дала небывалый до той поры рост немецкой иммиграции. Только за десятилетие 1851—1860 гг. в США вселилось 951 667 выходцев из Германии, преимущественно в первую половину этого десятилетия. Наивысший рост был достигнут в 1854 г., когда в страну приехало более 200 тыс. немцев. Таким образом, подавляющее большинство живших в США к началу гражданской войны немцев прибыло туда в предшествовавшие 10—15 лет.

Массовая немецкая иммиграция этого периода была частью огромной волны переселенцев, двигавшейся в те же годы из Европы в Америку, и вызывалась, в основном, причинами того же порядка. Людские массы выталкивались процессами капиталистического развития европейских стран. Для Германии, где эти процессы проходили замедленно и особенно уродливо, рост эмиграции был связан с периодом революции 1848 г. Брожение масс в предреволюционный период частично находило выход в эмиграции, а неудача революции, ее незавершенность усилили тенденцию к выселению.

Кто уезжал из Германии в США

Основной контингент немецких эмигрантов составляли разорявшиеся крестьяне, ремесленники, рабочие. В конце 40-х и в начале 50-х годов сельское хозяйство юго-западной Германии, откуда эмиграция в Америку имела уже двухвековую традицию, поразили неурожаи. Неурожаи были в Баварии и Бадене. В Вюртемберге случился неурожай винограда. Не уродился картофель. Все это обостряло до чрезвычайности нужду крестьянства, и без того обремененного долгами и непосильными платежами, ухудшало положение городских ремесленников и рабочих. Германское ремесло и мануфактуру давила конкуренция английских фабричных товаров, особенно тканей. Это лишало заработка и заставляло эмигрировать многих немецких квалифицированных рабочих и ремесленников. И действительно, в начале 50-х годов количество квалифицированных рабочих, эмигрировавших в Америку, увеличилось.

Однако большинство эмигрантов составляли крестьяне. В южной и западной Германии эмиграция принимала по временам массовый характер: целые деревни снимались с мест. Подобные вещи происходили и на севере: из Мекленбурга в 50-х годах массами выселялись крестьяне. Отмена личной крепостной зависимости облегчила крестьянскую эмиграцию; частичная отмена феодальных повинностей, притом за выкуп, стимулировала ее, так как выкупные платежи и тяжелая задолженность разоряли крестьян. Интенсивнее всего этот процесс происходил в юго-западной Германии, районе мелкого землевладения, откуда главным образом и шла крестьянская эмиграция. Однако в 50-х годах возросла эмиграция сельскохозяйственного населения из северной Германии — в результате капиталистического развития крупных поместий этой области.

В отличие от ирландских беженцев, немецкие крестьяне-эмигранты далеко не всегда бывали разорены. Они с большим или меньшим трудом распродавали свое хозяйство, не сулившее им в Германии выгод, и в Америку приезжали с некоторыми средствами, что давало им возможность сразу осесть на земле. Исследователи указывают, что германские эмигранты брали с собой в 1848—1854 гг. от 10 до 35 фунтов стерлингов на человека, т.е. очень немалые суммы. «Нью-Йорк дейли трибюн» сообщала: «Эмиграция из Германии в нашу страну сильно увеличивается. Капитаны судов, прибывших недавно в Нью-Йорк, утверждают, что все их пассажиры привезли деньги, звонкой монетой или векселями, от 250 до 400 долларов, каждый». Конечно, точность всех подобных выкладок весьма относительна, да и деньги распределялись очень неравномерно. Среди эмигрантов встречались богатые люди, захваченные по тем или иным причинам «модой» на эмиграцию. С другой стороны, многие не имели средств на выезд и выселялись за счет местных правительств, общин, благотворительности. Государство поощряло эмиграцию бедняков, как и в Ирландии и в Англии того времени, и вообще старалось путем эмиграции избавиться от нежелательных элементов. Американские газеты периода массовой немецкой иммиграции пестрят заметками об организованном вывозе из Германии преступников. «Записи эмигрантской полиции показывают особенно большое количество преступлений на германских судах, — писала «Нью-Йорк дейли трибюн». — На ограбление во время переезда в нашу страну чаще жалуются мэру немцы, чем уроженцы любой другой страны». Нью-йоркская комиссия по эмиграции жаловалась в государственный департамент на вызов германскими государствами в США преступников, и американским консулам в германских портах было предписано сообщать о подобных случаях департаменту. Консулам надлежало следить за вывозом не только преступников, но и нищих (paupers). В Цинциннати, — как сообщала «Нью-Йорк дейли трибюн», — «прибыло на одном и том же судне около 60 немецких пауперов. С родины в Новый Орлеан их отправило правительство, а власти Нового Орлеана переправили их в Цинциннати. Ни у кого из них нет ни гроша, многие безнадежно больны».

Американские власти и американские газеты, вероятно, раздували подобные случаи особенно в эти годы, отмеченные травлей иностранцев. Однако из Германии в США действительно попадало большое количество деклассированных, которых щедро выделяло общество, пропитанное феодальными пережитками и страдавшее от недостаточности развития капитализма. Отнюдь не всегда такие элементы эмигрировали с благословения правительства. В США бежали, например, дезертиры — солдаты и моряки — да и вообще люди, спасавшиеся от воинской повинности.

Велика была доля интеллигенции в германской эмиграции, относительно больше, чем в ирландской. Литераторы, журналисты, адвокаты, врачи, ученые, не находящие себе применения, недовольные общественной обстановкой, покидающие родину, — это тоже было характерно для отсталой и раздробленной Германии. Неудача революции 1848 г. вызвала эмиграцию среди революционной интеллигенции. Значительная часть этих беглецов осела в США и сыграла там крупную роль. От Преследований реакции бежали и многие рядовые участники революции, но об их судьбе известно гораздо меньше. От этих «нежелательных элементов» власти тоже пытались иногда избавиться знакомыми средствами. Пленным рядовым повстанцам 1849 г. баденское правительство, например, предложило выслать их в Америку за свой счет, но на это согласились немногие.

Массовая эмиграция в середине XIX века

Массовая эмиграция стала возможной в середине XIX в. благодаря появлению железных дорог. По железнодорожным линиям Германии и Франции шли особые эмигрантские поезда, перевозившие пассажиров в порты отплытия за особо низкую плату и с особо малыми удобствами. При этом французские поезда везли в Гавр главным образом немецких эмигрантов — из западных областей Германии. В Гавр прибывали суда с американским хлопком, который шел на хлопчатобумажные фабрики Эльзаса. Обратным рейсом эти суда забирали эмигрантов и доставляли их в Новый Орлеан. В Гавре скоплялись такие массы немецких эмигрантов, что он выглядел скорее немецким, чем французским городом. Превращение эмигрантов в массовый груз было очень прибыльным делом. Корреспондент «Нью-Йорк дейли трибюн» сообщал в 1852 г., что в Техасе ожидают прибытия 13 судов с переселенцами из Германии, и ликовал по поводу приезда «приличных эмигрантов», а также по поводу того, что хлопок можно будет обратным рейсом вывезти дешевле.

Главным германским эмиграционным портом стал Бремен. Туда ввозили американский табак, который перерабатывался на месте и затем развозился по всей стране. Судовладельцы нуждались в прибыльном обратном грузе, и торговцы табаком, странствуя по Германии, вербовали эмигрантов, преимущественно из северных областей, на обратный рейс до Балтимора. Другой крупный немецкий порт, Гамбург, не имел прочных торговых связей с Америкой, и поэтому оттуда эмигранты чаще всего переправлялись в английские порты. «Нью-Йорк дейли трибюн» отмечала, что большинство — 70 с лишним тысяч немцев, прибывших за 1851 г. в Нью-Йорк, отплыло из Гавра, Бремена, Антверпена и Гамбурга, многие из Лондона и Ливерпуля.

К переезду в Америку побуждали многих письма осевших там родственников и соседей, книги об Америке, написанные немецкими авторами. Непосредственно вербовали эмигрантов американские организации. Национальное общество немецкой эмиграции, помогавшее прибывшим Америку немцам, имело отделения в Германии. Даже американское общество по распространению религиозных брошюр послало в Бремен своего представителя с двойной целью — раздавать брошюры и информировать эмигрантов.

Сложности немецких переселенцев

Что ждало немецких переселенцев после долгого, мучительного, рискованного переезда через океан? Опасности и невзгоды новой жизни начинались для них с первого же шага по американской земле. На берегу их подстерегала целая свора «раннеров», т.е. зазывал, которые брались доставлять эмигрантов на ночлег, на железную дорогу, на пароход, улаживать их денежные дела, доставать для них работу и т. д., и при этом самым беспощадным образом обманывали их. Это был широко разветвленный промысел, в котором участвовали хозяева гостиниц и постоялых дворов, фирмы-работодатели и даже капитаны океанских кораблей. В 1854 г. (год наивысшей немецкой иммиграции) газеты сообщали, что капитаны судов, привозящих немецких иммигрантов, входят в соглашения с зазывалами и не пускают пассажиров на берег, пока те не появятся.

Плутни были в этих делах не исключением, а правилом. Американские газеты начала 50-х годов изобилуют сообщениями о них. «Не проходит и дня, — писала «Нью-Йорк дейли трибюн», чтобы у множества бедных немецких эмигрантов, приезжающих в наш город, имея немногим более, чем нужно для проезда, в места назначения на Дальнем Западе, не выманивали псе имущество свои же соотечественники, которые действуют в качестве зазывал…»

То же бывало и у ирландцев и других национальностей, но немецкий раннерский промысел развился, быть может, более, потому что у немцев можно было больше поживиться. Кроме того, многие из них не задерживались в портах прибытия, а отправлялись дальше, и тут открывался простор для махинаций с билетами. У иммигрантов брали деньги на покупку билетов и ничего не давали взамен, брали гораздо больше положенного, похищали билеты, купленные в Европе у агентов американских железнодорожных компаний и т. д. Жульничество зазывал было настолько систематическим, что немецкое население Олбени, например, протестуя против обмана иммигрантов, особенно немцев, предлагало завести в портах добровольную немецкую полицию. Это казалось тем более уместным, что зазывалы терроризировали своих противников. На одного члена комиссии по эмиграции, который пытался устраивать иммигрантов организованным путем, который одновременно был и председателем немецкого благотворительного общества, неоднократно нападали зазывалы, и он вынужден был ходить с револьвером. Городской же полиции обычно на месте не оказывалось.