Иммиграция из Французской Канады представляла собой явление иного порядка, чем иммиграция англоканадцев. Здесь «смягчающих обстоятельств» не было. Квебекские крестьяне, массами переезжавшие, преимущественно в Новую Англию, в последней трети XIX в., занимали худшие рабочие места и низшие ступени общественной лестницы, подобно своим «классическим» предшественникам ирландцам. К тому же они говорили по-французски и исповедовали католичество. Однако эта группа обладала важной особенностью — она не являлась заокеанской, ее родные места были отделены от принимающей страны лишь сухопутной границей — практически открытой — и весьма малым расстоянием (во всяком случае для иммигрантов в Новую Англию). Это обусловило ряд специфических черт: частоту сезонной работы, по окончании которой можно было вернуться — пусть временно — в родную деревню; частые поездки на родину даже тех, кто постоянно осел в США; особую чувствительность к фазам экономического цикла в миграционной динамике. Так, экономические кризисы сразу вызывали отток франкоканадских иммигрантов в Квебек. Особенно значительным был такой «исход» во время кризиса 1893 г. Подобный отток действительных или потенциальных безработных за рубеж представлял собой преимущество для функционирования капиталистической экономики США — содержание безработных ее не обременяло. В рассматриваемый период иммигрантская рабочая сила нередко давала американскому капитализму это преимущество, но франкоканадцы — ввиду своей географической близости — отличались в этом отношении особенно. Французская Канада становилась ближним хинтерландом новоанглийской промышленности.
Постоянное франкоканадское население в Новой Англии
Вместе с тем уже в первое десятилетие после гражданской войны в Новой Англии образовалось значительное постоянное франкоканадское население, чему способствовала семейная иммиграция. На фабриках работали целые франкоканадские семьи, включая детей, которыми эти семьи изобиловали. Как и другие иммигранты, франкоканадцы создавали свои организации, церкви, школы, газеты, притягивали к себе земляков из-за рубежа — и ассимилировались с американцами охотнее и успешнее, чем с англоканадцами. Франкоамериканцы, как предпочитают называть себя квебекские иммигранты в США, переиначивали свои фамилии на английский лад, как поступали иммигранты из других этнических групп. Иногда это делалось посредством перевода. Буланже (Boulanger) превращался в Бейкера (Baker) — то и другое значит «булочник». Леблан (Leblanc) становился Уайтом (White), в обоих случаях это — «белый». Такие вещи происходили и в Мичигане, где также жили франкоканадцы, и в Массачусетсе, их главном средоточии. И там и здесь такие тенденции осуждались — без большого эффекта — блюстителями франкоканадской самобытности. Относившаяся к ним массачусетсская газета «Le Progres» изобличала также как порчу языка смешанную речь — фразы тина «Avez-vous ete au (франц.) show (англ.)» или «Hallo, Baptiste, Comment 9a (франц.) feel? (англ.)». Все это представляло собой первый этап двуязычия, наблюдавшийся у всех иноязычных этнических групп и рассмотренный выше наиболее подробно для норвежцев.
Как и другие новые католические группы, франкоканадцы враждовали с ирландцами, тем более что именно в Новой Англии они стали прямыми преемниками ирландцев в экономической структуре и, как водится, переняли ряд черт их стереотипа. Так, в 80—90-х годах газеты, рассчитанные на американскую публику, обвиняли в преступности не ирландцев, как прежде, а франкоканадцев. Ирландцы, как было показано выше, заняли уже более высокое общественное положение. Борьба с ними франкоканадцев принимала разные формы — от драк до религиозных споров.
Спорили из-за церковных должностей, из-за управления церковным имуществом, из-за языка богослужения. Раз ирландцы были опорой демократической партии, то франкоканадцы склонялись к поддержке республиканцев. Как и для итальянцев, для выходцев из Квебека ирландцы олицетворяли американизацию и, видимо, осуществляли ее, но, по мнению ряда наблюдателей, борьба с ними, толкавшая франкоканадцев к обособлению, в то же время замедляла их ассимиляцию. Обособление особенно поощрялось духовенством франкоканадского же происхождения, имевшим большое влияние на иммигрантов, но попытки священников противостоять ассимиляции и даже организовать реэмиграцию успеха не имели.
Не испытав безвозвратного разрыва с прошлым, подобно большинству заокеанских иммигрантов, франкоканадцы, по-видимому, были свободны от некоторых иммигрантских травм. Географическая близость и доступность родины обусловили некоторые их экономические и психологические черты. Иммиграцию подобного типа представляли собой в XX в. американские мексиканцы, отчасти в его средние десятилетия — пуэрториканцы.
