Основная масса итальянского населения сосредоточивалась на индустриальном Северо-Востоке США, значительные скопления имелись на быстро индустриализировавшемся Среднем Западе и меньшие по численности группы — на Западе (преимущественно в Калифорнии) и на Юге (главным образом в Луизиане). Такие пропорции сохранились, несмотря на то что по климатическим условиям и Калифорния и Луизиана более походили на Италию, чем северные штаты.
Итальянцы в городах США
Из предыдущего ясно также, что итальянцы почти исключительно селились в городах. В 1890 г. и десятилетия спустя треть американских итальянцев жила в Нью-Йорке, Филадельфии, Балтиморе и Чикаго. На Юге главным их средоточием был Новый Орлеан, куда вели из Средиземного моря регулярные пароходные рейсы. Итальянское население Нового Орлеана происходило преимущественно с Сицилии, и «французский базар» города приобрел в XX в. сицилийский характер. На западе крупнейшую итальянскую колонию имел Сан-Франциско, где к началу XX в. жило 7.5 тыс. выходцев из Италии, преимущественно северной — главным образом из Лигурии и Тосканы.
Особое значение имел для итальянцев, как и для других иммигрантских национальностей, Нью-Йорк. В 1880 г. там жило не менее 12 тыс. итальянцев, т. е. около четверти всех итальянцев США. Эту долю итальянского населения город сохранил и до настоящего времени. В Большом Нью-Йорке 1903 г. было около 160 тыс. итальянцев — столько же, сколько в Венеции, и только втрое меньше, чем в Риме, — добавлял приводивший эти данные Дэвенпорт.
Национальные кварталы итальянцев в США
Тип городского расселения итальянцев в главных чертах характерен и для других иммигрантских групп. Американские итальянцы жили кучно, в своих национальных кварталах. Так, в Омахе (штат Небраска) в конце XIX в. наряду с другими иммигрантскими кварталами существовал район, прозванный «Дейгохилл» («дейго — одна из пренебрежительных кличек итальянцев в Америке). Чикагские итальянцы, по наблюдению итальянского драматурга Джузеппе Джакозы (либреттиста опер Пуччини), побывавшего в США в 1895 г., были рассеяны по городу. Однако это впечатление являлось, вероятно, поверхностным и соответствовало действительности лишь частично, так как многие авторы, современные и позднейшие, писали об итальянских кварталах Чикаго. Впрочем, и в крупном итальянском центре Филадельфии в начале XX в., по сведениям Дэвенпорта, из 45 тыс. итальянских жителей только около 12 тыс. занимало особый район. Разумеется, национальные кварталы бросались в глаза и современникам, и исследователям позднейших десятилетий, что, быть может, вызвало некоторый крен в иммигрантоведении. Во всяком случае преобладание расселения национальными районами сомнений не вызывает.
Итальянцы, переселившиеся в Америку, как и другие «новые» иммигранты, селились в кварталах, обжитых ранее прибывшими национальными группами, и вытесняли предшественников. В Милуоки, например, где уже в 80-х годах имелась небольшая итальянская колония, итальянцы заняли место ирландцев в прежнем ирландском квартале. Это происходило, разумеется, не без сопротивления старожилов. Так, в городах Нью-Джерси старожилы сперва не желали сдавать итальянцам и полякам квартиры и продавать им дома. Затем на новичков стали нападать ирландские и немецкие шайки, потом у новых пришельцев появились свои такие же группы, и столкновения между ними длились не один год. Бостонский Норт-энд, выведенный Уайтом под условным названием «Корнервиль», был до 1880 г. ирландским районом, но уже с 60-х годов там стали селиться генуэзцы, а позже — сицилийцы и неаполитанцы. Вытеснение ирландцев, практически завершившееся ко времени первой мировой войны, сопровождалось жестокими драками с поножовщиной и стрельбой. По мере расширения итальянских кварталов драки, уже менее ожесточенные, локализовались на их границах.
Чисто итальянскими по составу населения эти кварталы, как правило, не бывали. Но их нельзя считать просто скоплением людей и домов. Они, видимо, представляли собою сложные социальные организмы. Подчеркивающий эту мысль — уже для XX века — Уайт отмечает, что структура такого организма не сливается со структурой окружающего общества. Характер и функции итальянских кварталов во многом определялись непрерывным и массовым притоком новых иммигрантов, происходившим в конце XIX и начале XX вв. С прекращением такого притока в 20-х годах нашего века их характер и населенность серьезно изменились, хотя сами кварталы, как отмечают новейшие авторы, продолжают существовать.
Все это относится преимущественно к выходцам из Южной Италии, которые в Америке селились обособленно не только от американцев и от иммигрантов из других стран, но и от северных итальянцев. Приниженность южных итальянцев по сравнению с северными Ковелло даже считает одной из причин образования изолированных итальянских поселений. На этот же вопрос — о причинах кучного поселения итальянцев — современник массовой иммиграции Дэвенпорт отвечает: «Чтобы получить работу, они должны жить с друзьями и родственниками, которые уже нашли точку опоры». Указывает он также на привязанность итальянцев к своим обычаям и приводит пример нью-йоркской Элизабет-стрит, где живет несколько сот семей из сицилийского рыболовецкого городка Шакки.
Действительно, итальянцы в еще большей степени, чем их современники по иммиграции из других национальностей, селились в своих кварталах группами земляков — выходцев из одной провинции, еще чаще — из одной местности, из одного городка или селения. При этом родственники жили вместе или поблизости. Достигалось это тем механизмом типа цепной реакции, о котором говорилось выше, при рассмотрении процесса эмиграции: итальянец, «нашедший точку опоры» в Америке, если пользоваться выражением Дэвенпорта, вызывал к себе родственников, соседей, друзей, зачастую посылал им деньги на переезд, помогал устраиваться в Америке. Так же поступал каждый вызванный им новосел и т. д. В Чикаго имелось 17 итальянских земляческих колоний, причем каждый многоквартирный дом — основное прибежище иммигрантов — заселялся обычно выходцами из одного итальянского городка. Семейные связи упрочивались тем, что в группе земляков последнего типа практиковалась эндогамия. В Филадельфии Дэвенпорт насчитал 66 итальянских обществ взаимопомощи, что свидетельствовало о таком же количестве земляческих групп. Итальянцы Нью-Хейвена, составлявшие в первой половине нашего века четверть населения города, вели свой род из окрестностей Неаполя и жили деревенскими землячествами. Правда, с выходом на сцену второго поколения, иммигрантских детей, грани между этими землячествами постепенно стираются. Аналогичное явление отметил Уайт в Бостоне. Многоквартирные дома, в каких жили итальянские и другие иммигранты на рубеже XIX и XX вв., имели, как в нью-йоркском районе Гринич-вилледж, 6—7 этажей. В квартире было по 2, 3, 4 комнаты. В бостонском Вест-энде квартира в таком доме имела 5—6 комнат. Хотя квартиросъемщики-итальянцы пускали к себе жильцов, они, видимо в силу итальянского семейного строя, делали это не столь систематически, как другие иммигранты. Большинство опрошенных Ковелло итальянских юношей (большая доля, чем в других национальных группах) высказало нежелание иметь в доме постояльцев — потому, в частности, что они — посторонние.
